Несекретный чат: за кем из россиян следят в Сети

Почти каждое пятое уголовное дело в России построено на переписке в мессенджерах и социальных сетях. Через эти сервисы оперативники выходят на след террористов, наркодилеров, педофилов. Однако, чтобы попасть под подозрение, необязательно нарушать закон — порой достаточно зайти не на ту страницу или разоткровенничаться с незнакомцем в чате.

Сутки на уведомление

Несколько лет назад чеченские силовики выследили террористов не вполне обычным образом — вскрыв переписку в WhatsApp. Доступ к ней спецслужбы получили после нападения на полицейского в Грозном. Троих злоумышленников тогда убили, еще нескольких задержали. А в их электронных устройствах обнаружили экстремистский чат.

Как выяснилось, подельники планировали вылазку в селении Цоци-Юрт. Район оцепили. Подозрительные автомобили останавливали, телефоны водителей досматривали. В ходе спецоперации четверых боевиков ликвидировали, более 20 задержали.

Оказалось, все они — члены «Исламского государства» (ИГ)*, которое готовило в республике серию масштабных терактов. Именно для предотвращения таких преступлений закон предусматривает упрощение доступа к личным данным.

«В соответствии со статьей 23 Конституции России ограничение права граждан на тайну связи возможно только по решению суда, — объясняет адвокат Виталий Мазур. — Но допускаются исключения в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства».

В таких случаях операм достаточно мотивированного постановления одного из руководителей. Уведомление в суд можно направить и постфактум: главное — уложиться в 24 часа.

Судье оставляют только подпись

Ежегодно силовики пишут около полумиллиона ходатайств об «ограничении конституционных прав граждан на тайну переписки и телефонных переговоров». Получив запрос, судья должен изучить, насколько он мотивирован, достаточно ли оснований для нарушения прав человека. На деле эта кропотливая работа превратилась в конвейер, уверяют юристы.

«В регионах за выдачу этих разрешений часто отвечает один человек — судья. Например, в Архангельской области оперативники приносили ей уже заполненные бумаги, оставалось только поставить подпись, — уточняет адвокат Дмитрий Волохов. — В мегаполисах из-за количества запросов пустой оставляют еще графу с датой».

В 2018 году Конституционный суд создал прецедент, после которого залезть в телефон человека стало еще проще. Мужчина обратился с иском против оперативников — они получили доступ к его переписке без судебного постановления. КС обращение не принял, отметив, что для «осмотра и экспертизы» электронных устройств во время следственных действий специальное разрешение суда не требуется.

С тех пор силовики ссылаются на это определение, чтобы делать скриншоты переписок в смартфонах и прикладывать их к делу.

Ручные собеседники

По данным RTM Group, анализ судебной практики за последний год показал, что переписка стала ключевым доказательством более чем в 19 процентах уголовных дел. В первую очередь речь идет о преступлениях, связанных с наркотиками, взяточничеством и вымогательством.

© РИА Новости / Наталья Селиверстова

Социальная сеть «ВКонтакте»

С одной стороны, не пользоваться такими уликами в цифровую эру — странно. С другой, по словам специалистов, у подобных доказательств есть огромный минус: их легко добыть путем провокации. Закон об оперативной деятельности запрещает силовикам побуждать кого-либо к противоправной деятельности, однако доказать эти нарушения нелегко. Тем более что обычно такие задачи отдают на «аутсорс» гражданским агентам или осведомителям.

«Они выходят на контакт с человеком, разными путями вытаскивают из него информацию или провоцируют. А потом пишут стандартное обращение: случайно познакомился в интернете с гражданином, он в беседе сказал это и это, прошу принять меры», — говорит юрист Дмитрий Джулай.

© РИА Новости / Александр Кряжев

Сотрудник полиции выходит из зала судебных заседаний Заводского районного суда в Кемерово

В роли агентов нередко выступают представители магазинов, продающих наркотики в даркнете. Попав в поле зрения полиции, они соглашаются на сотрудничество и периодически «сливают» полиции курьеров.

«В Ростовской области был закупщик, который проходил по всем наркотическим делам как свидетель. Он просто выдавал переписку сотрудникам, и она ложилась в дело как доказательство», — вспоминает адвокат.

В обмен на такие услуги полицейские могут закрывать глаза на нелегальную деятельность. По словам экс-оперативника ФСКН, такой подход не имеет ничего общего с настоящей агентурной работой.

«Суть в том, чтобы через агента и другими способами докопаться до организатора магазина и закрыть весь канал, а они по факту борются лишь со следствием или, хуже того, сами становятся владельцами небольших наркошопов, — поясняет Дмитрий Джулай. — Складывается впечатление, что сегодня им выгоднее стабильно задерживать пару мелких пешек, чем пресечь один крупный канал».

Рутинная работа

Изучение гаджета помогает находить улики и в делах об экстремизме добирать недостающую информацию для доказательной базы.

«Я защищал молодого человека, который во «ВКонтакте» увидел странный комментарий под постом и зашел на страницу автора. Этого оказалось достаточно, чтобы юношу задержали, доставили к следователю и изъяли телефон», — рассказывает Джулай.

Оказалось, подзащитный попал на страницу мужчины, обвиняемого в создании экстремистского сообщества. Вероятно, следователь пытался расширить численность группы его единомышленников — и взял в разработку всех, кто хоть как-то контактировал с подозреваемым. В том числе открывал их аккаунты.